Осенняя песня флейты
Осень - горький мёд, сладкий яблочный привкус, чужая печаль и радость. Осень гонится, наверстывает упущенное, заштриховывает мелкими дождевыми стежками джинсы, давно расходящиеся по шву, расшвыривает в стороны свою красоту, улюлюкая и сумасшествуя, осень - она всегда с тобой, чёрными зимними вечерами, и в весеннее утро, и в долго-короткое лето любви, ты помнишь её, ты её знаешь, видишь и чувствуешь. Осень и за левым плечом, и за правым… И вот она идёт - сквозь или мимо, как замедленная съёмка невыносимо цветного фильма, и вдруг становится чёрно-белым раем фотографии, забытой в парке на скамейке. Ветер вырывает у тебя из рук старую газету с никому уже не нужными кричащими заголовками. Но ты снова ловишь её, стелешь и укладываешься под открытым небом: ты снова дома. Вдыхаешь эту свободу простуженными лёгкими, пока можешь, пока дышишь: вдыхаешь первородную горечь любви. Она - всё, что тебе нужно, но помнишь ли ты, что она такое? Мучительно вспоминаешь, пока ещё лёд не захрустел под ногами, пока под босыми ногами таких же, как ты, бродяг и нищих - только бутылочные осколки звёзд, только тряпьё и бумага помоек (ценность и редкость - теплящаяся надежда на жизнь). Утром спускается туман, и ангелы ёжатся от мертвящего холода, словно простые воробышки на ветках: не улетают, остаются зимовать, остаются хранить тебя и здесь. Ты протягиваешь им свои коричневые ладони, ты уже сидишь на ступеньках переходов, бродишь по пропахшим вином электричкам, бежишь неумытым улыбающимся ребёнком за случайным прохожим, и в эти ладони изредка падают монетки. Иногда кажется, что твои ладони похожи на листья - листья ладоней, ладони, полные листьев. Достаточно взять тебя за руку - и можно счастливо заблудиться: уйти туда, где шорох земляничных полян сливается с лестницей в небо, где мир кружится вокруг дурака на холме, где можно не думать ни о чём, кроме живой жизни. Но никто не берёт тебя за руку - мало ли, чем ты болен, все бегут мимо, и отворачиваются, или смотрят с презрением: они думают, что испытывают стыд или жалость, но их сердца давно бесстыдны и безжалостны.
Дворники сгребают листья в кучи и сжигают их, не зная, что жгут вечную правду природы - быть всегда правой и свободной, падать, бродить, цыганить, гадать на счастье, оставаться нагой и расточительной. Осенние костры - грубое жертвоприношение цивилизации ненастоящим богам с надменными золотыми ликами. Листья сжигают, а нищих и бродяг гонят из каждого города. "Город станет свободным от грязи", - говорят они, но что же такое грязь, как не полное отсутствие любви и совести, и что же такое свобода, как не любовь и совесть? Вас называют бомжами и бичами, отбросами общества, париями, а потом пишут книги и говорят по радио о слабых отверженных людях, которым нужно помочь. Здесь везде слишком много слов, и мало правды. Тот, кто назван слабым, намного сильнее духом. Полночь, забытый Богом полустанок, целая большая семья таджиков мирно спит на платформе, народ выходит из электрички и ступает по цветным одеждам. Средневековье, бродячие актёры дают представление на площади, смеются зрители. Школяры-ваганты слагают свои смешные песенки, останавливаясь на постой при монастыре. Дания, король вагабондов принимает в стан бродяг нового отшельника. Тридцать девятый и сорок четвёртый год, табор цыган уходит в небо: черный дым из трубы над концлагерем. Сентябрь, октябрь, сгорают листья; эта осень - кадры из "Андрея Рублёва" Тарковского, и кадры из фильма Аристокисяна "Мария" ("Место на земле"), прозванного "цивилизованными" критиками "чернушным". Твоё место на Земле - весь мир, а критики пусть идут себе лесом. И эта едкость и терпкость осени, и её последнее тепло - твоя свобода. Даже умирая под забором, ты не забудешь, что такое жизнь. А я буду помнить тебя здесь, в квартире, наполненной теплом и смехом, и песнями, буду писать это при свете яркой лампы, и никогда-никогда уже мы не встретимся, и я не возьму тебя за руку. А значит, тут слишком много слов и мало правды. Прости меня. Осень проходит мимо меня и сквозь тебя. Лучше будем молчать, и улыбаться друг другу молча. Ты - на той стороне холодного перехода, я - на этой. И нам почти хорошо. Мы почти свободны. Может быть, даже вполне. Такая светлая тишина вокруг. И твои ладони, полные света. Робкие звуки флейты. С улицы доносится горький запах сжигаемых листьев.
Дарья Грин